Почему люди, проживающие в иноязычной среде, теряют навыки родной речи

Приходилось ли вам замечать подобное явление, общаясь с теми, кто давно переехал за границу?

Глобализация и массовые миграции ХХ века стали серьезным испытанием для, казалось бы, неотъемлемой части человека — его родного языка. В последние десятилетия ученые активно исследуют феномен языковой деградации (language attrition) — постепенной утраты первого языка на фоне жизни в новой языковой среде. Речь мигрантов, ставших билингвами или мультилингвами, меняется под влиянием местного диалекта. Упрощение грамматики, сокращение словарного запаса или появление акцента — все это признаки языковой эрозии, которую в научных кругах называют «first language attrition» или «L1 attrition» (утрата первого языка).

Разрушение морфологической, синтаксической и фонетической систем родного языка (L1) происходит по мере роста владения новым языком общения (L2): начинается взаимовлияние понятий и категорий, две языковые системы конкурируют, что приводит к лингвистическому распаду. Сбалансированное двуязычие встречается редко, чаще происходит смещение в сторону одного из языков — того, который используется чаще. Британский лингвист Вивьен Кук утверждает, что языки, которыми владеет человек, не хранятся в памяти изолированно, а образуют сложную когнитивную систему, причем достичь абсолютной грамотности в обоих одновременно практически невозможно.

Факторы, влияющие на потерю языковых навыков

На скорость, глубину и характер языковой деградации влияют множество факторов, как внутренних, так и внешних.

Во-первых, это возраст, в котором человек меняет привычную языковую среду, а точнее — гибкость мозга, которая позволяет адаптироваться к новым речевым условиям. Чем младше ребенок, тем быстрее он осваивает иностранный язык и тем быстрее забывает родной: до 11–12 лет мозг эффективнее подстраивается под внешние условия. Например, ребенок девяти лет, оказавшись в другой стране, может полностью утратить навыки общения на первом языке. Взрослые, напротив, уже не могут полностью забыть родной язык (мозг «затвердевает» вместе с усвоенной речью), но могут значительно его повредить. Вероятность утраты снижается при наличии образования, грамотности, развитого металингвистического сознания (способности анализировать языковые процессы) и общей склонности к изучению языков.

Во-вторых, на масштаб утраты влияет частота использования языка. Язык L1 мигрантов, которые не общаются с носителями-соотечественниками, переходит в «спящий режим». Для поддержания связи с родным языком можно читать книги, смотреть фильмы (пассивный контакт) или общаться с носителями (активный контакт). Если вы общаетесь с теми, кто остался на родине, L1 будет регулярно «обновляться» в вашей памяти. Однако активное общение внутри диаспоры, где большинство также являются билингвами, повышает вероятность языковых интерференций между L1 и L2 (переноса особенностей второго языка в первый), что ускоряет утрату первого.

Третий важный фактор — способ использования родного языка. В мозгу билингва формируется когнитивный механизм-переключатель, который позволяет переходить между языками. В контексте русского языка он блокирует иностранные термины («table») и предлагает соответствующие («стол»), а при общении на иностранном языке — наоборот. Если этот механизм дает сбой, говорящий путает языки и с трудом подбирает нужные слова: это и есть признак языковой деградации. Это чаще происходит, если в двух языках существуют схожие формы выражения одного понятия, то есть чем ближе лингвистические структуры, тем выше вероятность взаимовлияния.

Ситуации, когда носитель русского языка, переехавший, например, в США, общается с такими же мигрантами на смеси русского и английского, также нарушают работу когнитивного переключателя. Оба собеседника понимают, что их поймут в любом случае, и не чувствуют необходимости придерживаться одного языка. Такие гибридные формы общения сопровождаются постоянным переключением кодов («code-switching») — спонтанным переходом с одного языка на другой в процессе разговора.

Наконец, связь с родным языком может ослабляться на эмоциональном уровне. Утрата L1 ускоряется, если билингв активно погружается в изучение второго языка или если первый язык ассоциируется с психологической травмой (преследование, насилие, предательство). Лингвист Моника Шмид исследовала отношение немецких евреев, бежавших из Германии во время Второй мировой войны, к немецкому языку. Жертвы нацистских преследований владеют немецким значительно хуже, чем те, кто эмигрировал до начала массовых репрессий (и не пережил травматического опыта). Те, кто столкнулся с ужасами нацизма, даже проведя за границей меньше времени, отвергают немецкий язык как связанный с личной трагедией.

Если речь не идет о эмоциональных травмах, продолжительность пребывания в чужой стране значительно влияет на уровень владения родным языком. Исследование 2003 года, проведенное в Израиле среди русских мигрантов, показало, что те, кто покинул Россию недавно (2–6 лет назад), а также те, кто переехал в зрелом возрасте, сохранили знание родного языка на уровне носителей. Участники, получившие высшее образование на русском и сменившие языковую среду уже в зрелом возрасте, продемонстрировали почти такой же уровень владения языком, как и контрольная группа москвичей.

«Русский язык для взрослых», «Русский язык для детей-билингвов» и «Русский язык для детей-иностранцев» — это те направления обучения в нашей языковой онлайн школе LinguaRus, которые помогают сохранить и развить языковые навыки в условиях иноязычной среды.